Вчера Джек должен был вернуться от друзей, у которых, как я рассказывал, он гостил. Сообщив мне, что вернется часам к пяти, брат сильно меня испугал. Я думал, что вернется он позднее, хотя бы часа на два, и я успею подготовить ему «прием» ,так сказать.
В чем состояла суть.
Это наверное вас не удивит, если я скажу, что выполнял работу по хозяйственной части у нас дома. Я менее физически развит, да и немного младше Джека. Как он говорит — «Неженка моя» , когда я мою посуду или готовлю еду, вместо того, чтобы выполнять более тяжелую работу. Но это не столь существенно.
Я решил убрать в доме так тщательно, как только бы смог и приготовить его любимый пирог с черникой, как бы в знак примирения. «Лишь бы не сжечь ничего, а то получится не сильно-то убедительно» — подумал я.
И вот началось. Я нервничал не по-детски, честно говоря. Все валилось из рук, но не от того, откуда они росли, а от предвкушения грядущих «разборок». Пусть они и не будут такими уж страшными, как раньше, когда мне было лет пятнадцать и мы матерились друг на друга, размахивали кулаками и били посуду. Точнее говоря, матерился я, в основном, а Джек особым задирой не был никогда, он чаще пытался меня успокоить, но примирительные прикосновения «самого ненавистного человека в мире» еще сильнее раззадоривали, и я молотил его со всей своей дьявольской мощью… Да уж. Хорошо, что это в прошлом.
Вынимая пирог из духовки, я успел обжечься, поскользнуться на мокрой плитке и свернуть гору вымытой посуды обратно в раковину, устроив грохот, сродни обвалу в Гималаях, поддерживаемому моими негромкими ругательствами. После того как я опалил себе еще и волосы, когда ставил чайник, то решил, что на сегодня с меня хватит. К счастью, было уже около пяти, и скоро мои мучения должны были так или иначе закончиться. Одни. А другие еще только грозили…
Выпив чаю, приведя себя и обстановку в порядок, собрав несчастные волосы в хвостик, я немного успокоился — все было не так уж плохо. В конце-концов, я ничего не сжег и не разбил, и почти не поранился.
Внезапно раздался звонок в дверь. Я дернулся и подбежав к двери, рывком распахнул ее. В плече заныло от внезапного резкого движения. Но это было не важно. Внутри у меня все словно упало от неожиданности, которая возникла вне зависимости от моей осведомленности относительно происходящего. Странное чувство. На пороге, конечно же, стоял мой брат, собственной персоной, немного чуть более загоревший, чем до отъезда, но ему шло. Черные волосы красиво отливали, одет он был, как ни странно в костюм, правда бестолково немного — и рубашка не заправлена, и галстука нет.
Я знаю, он не умеет его завязывать.
Он держал дорожную сумку, не слишком плотно загруженную, и улыбался, правда, немного рассеянно.
— Ну ты чего так? Я же говорил что в пять буду.
— Да, я знаю. — пробормотал я.
— Так чего ты так запыхался, будто галопом по квартире пробежал? — он засмеялся. — Может впустишь уже меня, а, хозяин?
Я только понял, что так и стоял напротив распахнутой двери, не давая пройти. Стремительно отпрянув, я словно очнулся.
— Ты какой то странный се…
Не зная зачем, но с каким-то очень болезненным ощущением, я обнял брата. Для этого мне пришлось приподняться на цыпочки, ведь он почти на голову выше меня. Потом отпрянул, словно ошпарившись, и глубоко вздохнул, потупившись в пол.
Джек так и стоял, не зная что сказать. Он выронил сумку и просто с недоумением глядел на меня.
— Соскучился что-ли? — его тон был ошарашенным, но сдержаным, как всегда. — Я же меньше, чем на неделю уехал, дурачина ты.
Он снял пиджак и направился в душ. Я стоял и медленно убивался своими же мыслями. «Вот идиот! Чего ты вдруг?! Мы со времен великого потопа не обнимались наверное, и тут вдруг! Как мне ему в глаза смотреть теперь???»
Я вдруг вспомнил, наверное то самое, единственное обьятие в нашей жизни. Мне было лет пять, я сильно ударился, когда пытался влезть на дерево, а Джек, как ответственный, взял меня на руки и стал утешать, крепко-крепко обнимая. Но с тех пор и по сей момент не то что таких выпадов, я даже слова ему доброго не сказал, и даже не помню, когда это началось.
Джек вышел из душа, с зачесанными назад, мокрыми волосами и с полотенцем на талии, которое вскоре сменили его домашние черные джинсы, потрепанного вида.
— Э… Джек?
— Что?
— Я приготовил твой любимый пирог, хочешь? — вроде без глупостей, но я ожидал и худшего. Что мой воспаленный без лекарств мозг выкинет злую шутку, какую именно — и знать не желаю.
Его брови приподнялись от удивления, а потом это выражение сменила какая-то болезненная нежность? Он, видимо, не ожидал такого от меня и был тронут.
А вот я от таких манипуляций чуть мозгом не тронулся.
Джек сверлил меня взглядом своих изумрудно-зеленых глаз, пытаясь понять, не обманывают ли они его. Потом решив, что видимо не обманывают, подошел ко мне и крепко прижал к себе, уткнувшись носом мне в макушку. Я ошарашенно застыл на месте, не в силах шелохнуться.
— Я никогда и мечтать не мог, что такое случится…
— Да ладно, мог бы и попросить. Мне не трудно пирог испечь.
— Я не про то. Спасибо, что…
— Незачто.
Я пресек его попытку огласить «за что именно спасибо», я боюсь и сейчас услышать это. Наверное подсознательно опасаясь, что это будет ложью.